Сергей Попов: олимпиадником быть полезно (часть 2)

Кузичев: Вновь у нас в студии Сергей Попов. Понравилось нам, знаете, с ним беседовать. И к тому же, много неясностей.

Попов: Осталось с прошлого раза?

Кузичев: Во-первых, с прошлого раза. А, во-вторых, из того, вот как мы вас отрекомендовали здесь, есть несколько слов, за которые хотелось бы зацепиться и уточнить кое-что.

Попов: С удовольствием.

Кузичев: Значит, сейчас еще раз представлю нашего гостя. Сергей Попов — Ph.D университета Иллинойса, профессор факультета экономики НИУ ВШЭ. Научный сотрудник Института фундаментальных междисциплинарных исследований НИУ ВШЭ и Международной научно-учебной лаборатории институционального анализа экономических реформ НИУ ВШЭ. В студии Анатолий Кузичев и Борис Долгин. Мы же хотели прицепиться к экономическим реформам?

Долгин: Да, да-да-да. Я хотел немножко об этом чуть-чуть совсем поговорить тоже с Сергеем. Потому что вы экономист, но мы в прошлый раз практически целиком говорили об образовании.

Попов: Так точно.

Долгин: И это, мне кажется, совершенно не случайно. И начали мы прошлый разговор с упоминания о Нобелевской премии, которую получили два экономиста, но в то же время один из которых, работавший, как бы прикладывавший свои исследования к практической сфере, прикладывал их не к тому, что у нас традиционно связывается с экономикой, вот такой классический бизнес.

Попов: Там не было денег.

Долгин: Да-да-да, там не было денег, там даже не было промышленных предприятий.

Кузичев: Там были ученики и почки.

Долгин: Там были ученики, там были почки. Я вот к чему. Как бы экономика здесь выступает как некоторый метод, с помощью которого анализируется деятельность в самых разных важнейших социальных сферах — образование...

Попов: Экономика — это наука о потреблении, производстве, распределении. То есть денег в слове, в определении, чем занимается экономика, нету. То есть если мы распределяем места в вузе, это точно такое же распределение экономического блага, как и распределение денег.

Долгин: Если мы налаживаем оптимальное распределение донорских органов, то это тоже экономика.

Попов: Конечно, конечно.

Долгин: Как бы ни пугало это и ни заставляло думать о том, что кто-то где-то, значит, на ком-то наживается.

Попов: Конечно.

Долгин: Мы хотели во второй нашей программе поговорить собственно об экономике образования.

Попов: Давайте я вам расскажу, что такое эффект pea. Раз уж мы про это. Перевести на русский это сложно, pea — это товарищ. Вот если вы сидите в классе Нобелевских лауреатов, вот вам это будет полезно или это будет не очень полезно. Почему это важно?

Кузичев: То есть? А вы — это не Нобелевский лауреат?

Попов: А какая... Вот вам это полезно будет, если вы Нобелевский лауреат? Вам это будет полезно, если вы не Нобелевский лауреат?

Кузичев: Да, так, интересно.

Попов: Это отдельный совершенно вопрос. Например, у спортсменов есть эффект Тайгера Вудса. Если гольфисты участвуют в каком-то турнире, они там тратят больше времени на то, чтобы прицелиться, там ходят вокруг мячика чуть подольше там, если Тайгера Вудса в этом же состязании нету, чем если Тайгер Вудс в этом состязании есть. Все знают, что Тайгер Вудс победит, поэтому нужно ли напрягаться? Это отрицательный эффект.

Кузичев: Слушайте, а у бегунов есть за лидером гонка, и у всех выше результаты.

Долгин: А это уже вторая часть.

Попов: Я не спорю. Я и говорю, что есть разные исследования из разных областей, которые говорят как в одну сторону, так и в другую. В образовании этих исследований было мало, вот почему. Потому что люди, которые этим занимались, они были в Штатах, где студенты выбирают себе, какие курсы когда брать, совершенно по собственному желанию, просто ограничиваясь тем, кто уже успел набрать эти курсы.