Валентин Крапошин: наше время порождает новые материалы

Долгин: Мы его преобразуем непосредственно таким образом при использовании. А материалы, в свою очередь, это, конечно, то, что получается в результате очень часто какого-то такого преобразования.

Крапошин: Может быть, химического.

Ицкович: А в тот момент, когда они стали материалами, мы уже этого с ними не делаем.

Крапошин: Совершенно верно. И в крайнем случае, когда оно вступает в реакцию...

Ицкович: Иногда делаем, но так, не по назначению.

Крапошин: Это коррозия металлов, это плохо, да.

Кузичев: Деньги, значит, тоже вещество - постоянно исчезают. Ну, это так, к слову.

Крапошин: Да, ну в этом смысле - да. Я только не могу, я, когда читаю лекции, я студентам не могу ответить после этого на простой вопрос: что такое жевательная резинка? Я никуда не могу ее отнести: ни туда, ни сюда.

Кузичев: Материал или вещество?

Крапошин: Да. Вот я так и не решил вот это. Ну, всегда определения страдают...

Ицкович: Нет, ну легко, она же изменяется.

Долгин: Вполне типичный материал. Нет, качественно она не меняется.

Крапошин: В химическую реакцию не вступает.

Ицкович: А вкус?

Долгин: Нет...

Крапошин: Тогда, если... Всё, я замолкаю.

Кузичев: Нет, не надо замолкать.

Ицкович: Хорошая радиопередача: мы сейчас замолкаем...

Кузичев: Не надо замолкать, прошу вас.

Крапошин: Хорошо. Надо только обязательно пояснить, чтобы понятно, что такое материалы и что такое сама наука "материаловедение".

Кузичев: Да.

Крапошин: Потому что тоже надо это определить. Потому что в нее, конечно, входит химия, физика, математика. Но она отличается от тех, что это синтез четырех составляющих.

Кузичев: Так.

Крапошин: Это химический состав. Вот то, чем мы занимаемся. Материаловед что изучает? Химический состав, структура, строение материала, его свойства и его применение. Вот между этими четырьмя позициями есть такие стрелочки взаимных связей, вот эти связи мы и должны изучить.

Кузичев: Ага...

Долгин: То есть это некоторая междисциплинарная область.

Крапошин: Совершенно, междисциплинарная.

Долгин: Которая содержит и такие фундаментальные аспекты, и прикладные.

Крапошин: Да-да-да, совершенно правильно.

Долгин: Которые находятся на стыке, к тому же, физики, химии...

Ицкович: А что же получается? Если стрелочки - самое главное, то что за ними стоит, за этими стрелочками?

Крапошин: Ну, самое главное, конечно, это применение.

Ицкович: Применение, да?

Крапошин: То есть это должна быть полезная какая-то вещь, которую можно использовать. Там, отрез на платье, совершенно верно. Или там железо, из которого можно построить мост.

Кузичев: Наше время порождает ведь гигантское количество новых материалов.

Ицкович: Нет-нет, можно сейчас про полезность? То есть если главное свойство - полезность, то функции от этой полезности и отстраиваются, так?

Крапошин: Да, конечно, что нужно. Дальше идут деления. Материалы бывают...

Ицкович: А тут твой вопрос.

Кузичев: Да, а тут такой мой вопрос. Наше время, оно породило и порождает просто неимоверное количество новых материалов.

Долгин: Или совершенно необычное использование старых.

Крапошин: Да, совершенно правильно. И получаются совершенно новые материалы, и необычное использование старых.

Ицкович: А что это значит, что стали востребованы другие свойства?

Крапошин: Да, совершенно правильно, ведь все время...

Ицкович: А какие свойства сейчас стали востребованы по отношению к предыдущим периодам?

Кузичев: Одного и того же материала, например. Кстати, это вот интересно, разные свойства.

Крапошин: Ну, вообще... Ну, я просто приведу пример, что удалось сделать, это тоже широко известно, это сплавы с памятью формы. Это металлические сплавы, большей частью металлические сплавы. Вы его согнете в кольцо, а если нагреете на определенную температуру, он разогнется. Или наоборот. Да, после этого вы его охладите, он снова сам согнется в кольцо. Он запоминает форму. Это широкое применение в медицине...

Кузичев: Это удобно.

Крапошин: Да, во-первых, это...

Долгин: Да, в медицине, насколько я понимаю, это активно используют.

Крапошин: В медицине это стенторы, расширители сосудов, разворачивание антенн, радиоантенн в космосе...

Кузичев: Сейчас, скажите, а как выглядит... Вот вы говорите, что мы пляшем от необходимости какой-то, да? А в конечной цели - от задачи.

Крапошин: Да.

Кузичев: А как вот формулируется эта задача для вас, как вы ее реализовываете?

Крапошин: Дальше формулируется обычно: нужен материал с такими-то свойствами.

Кузичев: Ну, типа. Вот давайте на примере попробуем. Ну вот, например, нужен материал, который будет помнить свою. Ну как это можно было сформулировать, когда вы не знали, что есть свойства, что такое вообще может быть?

Крапошин: Вы коснулись очень тонкого момента. Вот такую задачку никто не мог сформулировать, это действительно... Ну, это вообще задача у любой науки. Потому что, когда появляется новый, его раньше нельзя было заказать.

Кузичев: Да.

B>Крапошин: Вы очень точно задали вопрос. Сначала случайно, как и все в науке, открыли сам эффект, что некоторые материалы запоминают свою форму. Этот эффект никакой ни физикой, ни химией, ни математикой предсказан не был. Его обнаружили, наблюдая за поведением материала под действием температуры, давления и так далее, при исследовании обычных свойств. И вдруг оказалось, что он может запоминать форму. Его никто не предсказал. После этого, конечно, теперь заказы поступают, это уже другое.

Долгин: Другая сторона - это по сути дела практика, которая дает заказ: а вот нам надо транспортировать на орбиту антенну для телескопа, которую неудобно транспортировать в полностью собранном виде.


Крапошин: Да, она большая.

Долгин: Пожалуйста, подскажите нам, как сделать так, чтобы ее можно было транспортировать.

Крапошин: Вот теперь-то такой заказ можно принимать, теперь-то можно заказ принимать. А вот до открытия этих материалов этот заказ бы противоречил законам физики и химии.

Ицкович: А вы могли бы вот этот пример просто развить в какую-то короткую историю? Вот пример с материалами, которые запоминают свою форму. То есть чего-то изучали, выяснили... Как все это произошло?

Крапошин: Мне не очень хочется эту короткую историю рассказывать. Сейчас объясню, почему. Потому что сам я этими материалами не занимаюсь, я читаю лекции. В нашей Москве, например, есть коллеги, которые этим хорошо занимаются. Вчера на конференции я слушал историю. Надо сказать, что за спиной этого эффекта стоит физическое явление всегда какое-то. И это физическое явление известно очень давно, оно называется, я не хочу специальный термин "мартенситные превращения", это то, что происходит при закалке сталей. Вот эта закалка стали, она известна пять тысяч лет, с Китая. И вот это же самое явление. Одно и то же вещество может иметь две структуры, вы это хорошо знаете: графит и алмаз - это углерод. Вот в железе тоже есть две структуры, и благодаря этому сталь закаливается, это известно тысячи лет. А оказалось, что в некоторых других, не железных сплавах это же явление происходит, но оно сопровождается памятью формы, что при этом оно протекает так, изменение одного кристалла, одной структуры в другую происходит так, что внешняя форма кристалла запоминается: его сгибаете, а он снова разогнется, тогда, когда вы снова нагреете. То есть это пример такой: это старинное явление, связанное с закалкой стали, которое в другом сплаве, оказалось, сопровождается еще и этим.

Кузичев: Вот таким эффектом.

Крапошин: Вот этим эффектом - самозагибанием и саморазгибанием. Ну, сам эффект памяти открыт был в США в военно-морской артиллерийской лаборатории, например, это хорошо известно. Сейчас он хорошо известен, в разных сплавах, применяется очень широко.

Кузичев: А это сейчас самый передний край материаловедения, это самое клёвое, что вы сделали? Вы, материаловеды, я имею в виду.

Крапошин: Нет, ну я понимаю, понимаю. Я бы не сказал. Это открыто уже лет 50, вот это. Это уже промышленность, рынок большой есть, миллиардный рынок. Долгин: Я помню, как в моем детстве были в каких-то таких популярных книжках по физике, притом изданных лет за 10 до того, уже какие-то опыты, связанные с памятью формы. То есть нет, это уже не передний край.

Кузичев: Хорошо, хорошо.

Крапошин: Это преобразование механической энергии в тепловую и обратно. Но это не передний край.

Кузичев: Все понятно. А, кстати, извините, давайте вернемся к вашему определению по поводу того, чем отличается материал от вещества. Вот я представляю себе булатный меч или из дамасской стали, который сделан из множества слоев стальных или каких там, ну металлических, неважно.

Крапошин: Да, правильно, правильно.

Кузичев: Вот этот самый клинок - это материал новый какой-то? Потому что это много-много слоев вещества. Или что это?

Крапошин: Понятно. Во-первых, тот клинок, что вы назвали, это один из видов булата, он создавался путем сковывания, соединения стали и чугуна, разных...

Кузичев: А, стали и чугуна.

Крапошин: Да. Но это не обязательно. Некоторые клинки булатные, они получаются из одного, грубо говоря, из одного куска. Но вообще этот материал, как говорил профессор Гуляев - крупнейший металловед советского времени и автор книжки, что булатная сталь плохая. И он прав, она плохая.

Кузичев: Это смотря для чего.

Крапошин: Да, совершенно верно, для чего. Действительно, можно в колесо согнуть клинок и заострить его, а больше ничего из нее не делаешь. Но сам эффект вот этот... Да, там еще на клинке должен быть узор, он назывался "лестницей пророка", очень красивый, это искусство кузнеца. Узор появлялся из-за того, что эта сталь является на современном языке, этот булат, так называемым композитным материалом. Он состоит из мягкого железа и твердого карбида железа, из которого сделать ничего нельзя. Но карбид железа... ну, это примерно как железобетон.

Кузичев: Нет, вы ответили: это композитный материал.

Крапошин: Композитный материал, да. Это сейчас тоже... Ну, оно не новое направление, давно открытое, но сейчас ему придается новый импульс. Это по понятным причинам: вес надо снижать. Так что вот некоторые... в некоторых случаях, и тоже уже не новые, в 20-м веке открыты были. Например, получили металлические стекла, вот это новшество было в материаловедении.

Кузичев: Так.

Крапошин: Они не прозрачные, они такие же, как металл. А называются они стеклами потому, что у них так же, как и у обычного стекла, нет кристаллической решетки. Считалось, что раз металл получился в таком состоянии, то будут новые свойства, откроются новые перспективы техники и так далее. Было примерно так же шумно, как сейчас по нанотехнологиям. Но шум прошел, осталось очень положительное достижение, потому что всегда, раз получилось новое состояние, новое строение металла, которое не получали в древности, то положительное получилось. Сейчас некоторые металлические стекла, на всем земном шаре делается около миллиона тонн, это много.

Долгин: А для чего их используют?

Крапошин: Вот, совершенно верно. Дело в том, что оказалось, хотя это стекло, не имеющее кристаллической решетки, но свойства у него такие же, как у кристаллических веществ, но очень важна комбинация свойств.

Долгин: А какие свойства как у кристаллических, а какие нет?

Крапошин: Понятно. Сейчас...

Кузичев: Подожди, Боря, подожди. Боря, прошу прощения. Валентин Сидорович, и у вас прошу прощения. Просто мы сейчас должны прерваться. И сразу после коротких новостей, друзья, ответим вам на вопрос, что же такое металлическое стекло и зачем оно нужно.

Кузичев: Продолжаем разговор. Валентин Крапошин сегодня у нас в гостях - доктор технических наук, профессор кафедры материаловедения МГТУ имени Баумана. Так, миллион тонн... как это вы сказали?

Долгин: Металлического стекла.

Кузичев: Металлического стекла или стеклянного металла...

Крапошин: Металлического стекла выпускается во всем мире.

Кузичев: А для чего?

Крапошин: Его главное назначение, ниша, так сказать, заключается в том, что у него удалось достичь необычной комбинации высокой механической прочности и очень высоких магнитных свойств, которые в отдельности наблюдаются в различных материалах металлических. Ну, это касается радиоэлектроники, высокочастотные преобразования, вот эти мегагерцы, именно в радиотехнике. Там давно существует кристаллический материал, который там работает, начиная с 20-х годов 20 века, вся радиотехника на нем сидит. Но очень мягкий, очень нежный. Вы можете пальцем нажать на этот металл, и его...

Кузичев: Будет вмятина?

Крапошин: Нет, вмятина - само собой. Его магнитные свойства испортятся, так, что он перестанет преобразовывать радиочастоту как надо.

Кузичев: А-а-а...

Крапошин: Ну, я не очень хочу заполнять терминами, называется он пермаллой, это всем известный сплав, который хорошо проводит магнитное поле на высоких частотах. Это радиочастоты. А вот эти металлические стекла оказались... удивительно, это тоже не было предсказано никакой теорией. Высокая прочность, как у самых прочных сталей, и при этом свойства, вот эти электромагнитные свойства, как у самого лучшего пермаллоя.

Кузичев: Сделать бы вам его еще и прозрачным, и я уверяю вас, такой был бы спрос! Ну, представьте себе: окна в домах, не пробиваемые пулей, в машинах.

Крапошин: Э, пулей он легко пробьет.

Кузичев: Почему?

Крапошин: Потому что высокая прочность его сопровождается высокой хрупкостью, почти как у обычного стекла.

Долгин: И он текучий?

Крапошин: Почти не течет, почти.

Долгин: Почти не течет, а...

Крапошин: Да это всегда, это платить приходится. Прочностью мы платим за пластичность. Но вы сказали о прозрачности. Второй раз уже, вам бы надо материаловедом быть, вы второй раз уже угадываете.

Кузичев: Правда?

Крапошин: Конечно. Потому что из этих металлических стекол прядут пряжу. Ведь их получают так называемой закалкой жидкости, то есть жидкость закаливают. Не твердое тело, а металлический расплав охлаждают со скоростью миллион градусов в секунду. Делается это очень просто.

Ицкович: Как это миллион градусов?

Кузичев: Миллион градусов в секунду?

Крапошин: В секунду, скорость охлаждения.

Ицкович: А где взять миллион градусов? Секунду я понимаю где взять. А где взять миллион градусов?

Крапошин: Нет, нет, я сказал: это скорость.

Ицкович: А, то есть мгновенно.

Крапошин: То, что мы знаем с древности: нагрел сталь и сунул в ведро с водой. Здесь нагревают металл до жидкого состояния и выливают на вращающийся металлический барабан, и при этом скорость охлаждения - миллион в секунду.

Кузичев: Ну, это просто скорость.

Крапошин: Да, скорость, не беспокойтесь.

Кузичев: То есть не то что есть миллион градусов, а прошла секунда - и он уже ноль.

Ицкович: Такая скорость.

Крапошин: Совершенно верно, да. Полторы тысячи градусов у железа температура плавления, вот она удаляет...

Ицкович: А какой же температуры этот барабан?

Крапошин: А барабан - это обычная медь, холодненький, ничего страшного.

Ицкович: А почему так быстро охлаждает?

Крапошин: А потому что медь хорошо проводит тепло.

Ицкович: А, снимает просто.

Крапошин: Снимает просто. И соскакивает с барабана, соскакивает либо ленточка толщиной 20 микрон, либо проволочка толщиной 5-10 микрон. Эта ткань не прозрачна для электромагнитного излучения. То есть у вас комната наверняка экранирована, наверное, я догадываюсь.

Кузичев: Конечно.

Крапошин: Вот лучше всего экранировать такой тканью.

Кузичев: Ага!

Крапошин: Сейчас эти ткани выпускают в большом количестве, делают невидимыми для радаров танки, подводные лодки.

Кузичев: Как интересно!

Крапошин: Ну, то есть это электромагнитный экран. И обычно, я думаю, я не знаю, как сделаны ваши экраны, вот пермаллой, вот этот сплав, который выпускал завод в Электростали, замечательный сплав, но очень мягкий, его очень делать трудно, его даже просто вообще на руках, на подушечках надо носить и так далее. А этот такой крепкий, как самая прочная рояльная проволока.

Кузичев: Интересно.

Крапошин: И вот эта комбинация, вот необычная комбинация свойств, вот это достижение именно материаловедения.

Ицкович: А для чего используют, кроме экранирования?

Крапошин: Кроме экранирования? А как трансформаторы на радиочастоту. Даже в начале перестройки, когда еще Министерство электроники и электронной промышленности существовало, они приняли, успели принять, наверное, в 87-м году, пятилетку перевода всех этих преобразователей тока энергии на вот эти вот аморфные ленты вместо пермаллоя, специальной пятилеткой.

Кузичев: А успели хоть что-то, нет?

Крапошин: А?

Кузичев: Успели?

Крапошин: Ну, что-то успели, да. У нас есть, к счастью, в нашей стране есть хорошее производство такое, не очень самое большое. В США национальная программа есть перевода домашних трансформаторов вот на такие ленты, закаленные жидкостью, на так называемую аморфную трансформаторную сталь. Дома-то вот на 50 Герц...

Кузичев: Ну да. Вообще, конечно, разговаривая с материаловедом, вот прямо столько новых слов, странных сочетаний слов: "закаленная жидкость", "металлическое стекло"...

Ицкович: "Миллион градусов в секунду"...

Крапошин: Да, закаленное стекло...

Кузичев: Просто оксюмороны какие-то сплошные. Послушайте, а вот все-таки вы не ответили на вопрос по поводу переднего края. Вот когда-то все очень ужасно увлеклись пластиками. Ну, мне кажется, это был передний край материаловедения: пластики, пластмассы и все прочее. А сейчас?

Долгин: Ну, это очень давно было.

Кузичев: Ну, давно, давно, нет-нет, это было в моем вообще детстве.

Крапошин: Ну, я как раз на первом курсе Института стали учился тогда, а отец читал газеты и говорил: "Ну все, зачем ты поступил, (он немножко смеялся), теперь все делают... Он читает газету "Правда" и из нее вычитывает, что все будет из пластмассы.

Кузичев: Все будет пластмассовое, ага.

Крапошин: Дело в том, что у нас обычно вот с такими сенсациями перегибают, так же, как и с металлическими стеклами перегибали, и сейчас, конечно, очень много перегибов, а потом всё становится на место и выходит, и современные... Опять-таки, вы еще... прошу менять понять, я узкий специалист, по металлическим материалам, но знаю, что современные полимеры есть, которые тоже обладают памятью формы. Но сначала эту память формы открыли у нас, в металлах, а теперь и в полимерах умеют. Есть полимеры магнитные, даже проводящие ток. То есть это все вот так взаимно перерастает, и там, конечно, есть свои передние края. Ну и, конечно, биополимеры, то есть из наших частей, нашего организма новые материалы делают. Современное направление материаловедения, что там будут и на биологических молекулах новые материалы.

Кузичев: То есть выращивать их будем, что ли?

Крапошин: Выращивать. И сейчас уже есть то, что мне...

Кузичев: Господи!

Крапошин: Ну, еще раз я только прошу меня заранее извинить, я еще повторяю: я узкий специалист...

Кузичев: Мы про металлы сейчас начнем спрашивать, у нас есть пара вопросов.

Крапошин: Но поскольку мне приходилось, я много лет работал редактором в ????, и сейчас есть работы, когда вот эти компьютеры, вся электроника - это кремний, это двоичный код. Да нет, это даже и вы знаете, это уже на пределе находится. А сейчас идут работы, чтобы вот эту память делать не на кремнии, а на биологической молекуле, у которой может быть не два состояния, а шесть или восемь. Вот у нас в задней стенке глазного яблока есть такой белочек, хорошо его можно высушить, биологическую молекулу, высушивают белок, и он под действием электрического поля, шесть состояний разных имеет.

Кузичев: Шесть!

Крапошин: И поэтому единичка, ну не Бит, а вот эта единичка интегральной памяти, это будет уже не "да-нет", одна буква, 0,1...

Кузичев: Ну, понятно, да, а что-то более сложное.

Крапошин: А прямо целое логическое высказывание.

Кузичев: Представляешь себе, Дима, тут простой вопрос: "да или нет", а представляешь, сколько ответов? "Да", "нет", "я не знаю", "не уверен"...

Ицкович: Я могу себе представить это. Толя, я себе представляю это хорошо.

Кузичев: Ну, правда?

Ицкович: Конечно.

Кузичев: А, да, ты же филолог, точно...

Ицкович: Нет, это не по этой причине.

Крапошин: Но там, я должен пояснить, я уже видел публикации, наши отечественные в том числе, где проектируются такие компьютеры на этих молекулах. Но тогда, поскольку там азбука не из двух букв, они проектируются на китайских иероглифах. То есть вот там каждая вот эта единичка будет - это иероглиф, понятие. И там приходится иерографическое письмо применять. Я думаю, что сохранилось оно, скажем, в Китае вот как раз для этого, чтобы потом уменьшить компьютеры.

Кузичев: Мир усложняется как-то.

Долгин: Ну, там-то будет собственно просто не двойка, а пятерка в основании степеней, и как бы в этом смысле.

Крапошин: Там будет сложнее. Но просто я говорю немножко направления. Вот с переднего края, вы спрашивали передний край.

Кузичев: Да, понятно, хорошо. Я хотел у вас про кевлар спросить, у меня личный интерес. Но теперь понимаю, вы же по металлу все больше, про кевлар не знаете?

Крапошин: Кевлар?

Кузичев: Да.

Крапошин: Ну, это старое вещество. Ну, это тоже, что...

Кузичев: Не вещество, а материал.

Крапошин: А?

Кузичев: Не вещество, а материал.

Крапошин: Материал, совершенно верно. Вот! Я уже третий раз замечаю за вами вот это, большие способности.

Ицкович: Склонность к материаловедению.

Крапошин: Да. Ну, у меня дома есть старый справочник американский по композитным материалам, там кевлар давно описан. Это разновидность нейлона, это полимер, разновидность нейлона. Очень хороший материал.

Ицкович: Чулки из него делают?

Кузичев: Нет! Из него делают и колонки, вот эти самые, звуко... ну как это называется? И бронежилеты.

Крапошин: Из кевлара, да. Там, конечно, может быть, передний край. Сам материал известен, изготовлен давно. Но даже у старых известных материалов непрерывно идет совершенствование технологий, потому что сам по себе материал никому не нужен, надо из него что-то сделать, например, бронежилет или бронеплавки там какие-то. Но иногда это не всегда удается. И поэтому в области кевлара и бронежилетов есть, конечно, сильные новые разработки, именно как это сделать, посадить его в крепкую матрицу, которая кевлар будет защищать от пробоя и так далее.

Кузичев: Понятно, хорошо, бог с ним. Давайте тогда к металлам. Вот вы же не зря оговорились пару раз. Сначала вы процитировали кого-то из своих коллег, который сказал, что булат - это не очень хороший материал.

Крапошин: Да.

Кузичев: А потом вы там минуту спустя сказали: вот это хороший материал. То есть, есть у вас там где-то внутренний хит-парад классных материалов.

Ицкович: Хороших и разных.

Кузичев: Да-да-да. Вот скажите про свой любимых материал, вот чтобы он классный был!

Крапошин: Мой любимый?

Кузичев: Да.

Крапошин: Сталь, конечно.

Кузичев: Сталь?

Крапошин: Да, древняя.

Кузичев: Просто ну расскажите тогда про нее. Что мы знаем про сталь? Мы - ничего, а вы - всё!

Крапошин: Пожалуйста, пожалуйста. Нет, мы знаем не намного. Потому что вот это само явление закалки, я считаю, это чудесное явление, загадочное, это божественный подарок. И вот тот же металловед Александр Павлович Гуляев, он и говорил, что вот эта пара железо-углерод, она уникальна, вот эти два атома из периодической системы элементов Менделеева, они так по размерам и свойствам так сочетаются, другого сочетания такого нет. И он, конечно, прав. И вот само это превращение, когда вы мягкий... Ведь понимаете, массовое оружие, оружие массового поражения появилось очень давно - на границе Бронзового и Железного века. Когда удалось приготовить в большом количестве стальные наконечники стрел, появилась новая эта специальность, эти лучники, которые... Так мы глаза в глаза сражались бронзовыми мечами и должны были быть храбрым, умелым и так далее. А лучники - ничего, он это дело натянул и все, и массово летят. Это же оружие массового поражения, оно психологию войны изменило уже тогда. И это сделала сталь.

Кузичев: Да, и это сделала сталь.

Крапошин: Почему? Она мягкая. Вы можете сделать из нее же очень сложное что-то. А когда вы ее нагреете и бросите в воду, она становится прочной. Это чудо.

Кузичев: Сейчас мы прервемся ненадолго и через пару минут вернемся к нашей беседе.

Крапошин: Да.

Кузичев: Я напомню, что сегодня в "Науке 2.0" Валентин Крапошин.